Ч. Дарвин «Происхождение видов…» ?>

Ч. Дарвин «Происхождение видов…»

…я пришел к выводу, что дарвинизм — не доказуемая научная теория,а метафизическая программа исследований — возможное обрамление для эмпирических научных теорий.
Карл Поппер, философ-материалист,
автор критериев научности эмпирических теорий.

Предисловие интернет-издателя

peroКогда возникают споры вокруг самой неоднозначной «научной теории», ее сторонники кидают: а вы ее хотя бы читали, или только по школьным учебникам судите? Вот и решил потратить время и проверить, что там не так в школьных учебниках было, чего не правильно понял. Почитал и выложил несколько отрывков, достаточно объемных, чтобы в контексте хотя бы того, что известно большинству из школьных уроков можно было составить представление: а сильно ли оно изменится, если прочитать эту, прости Господи, галиматью, о которой как о священной корове талдычат дарвинисты.

И так, предлагаю вам:

Отрывки из книги Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь». Перевод с шестого издания (Лондон, 1872), Отв.ред. акад. А.Л. Тахтаджян.

Из Главы VI «Трудности теории».

Органы крайней степени совершенства и сложности

Чарльз Дарвин
Чарльз Дарвин

В высшей степени абсурдным, откровенно говоря, может показаться предположение, что путем естественного отбора мог образоваться глаз со всеми его неподражаемыми изобретениями для регуляции фокусного расстояния, для регулирования количества проникающего света, для поправки на сферическую и хроматическую аберрацию. Но когда в первый раз была высказана мысль, что солнце стоит, а земля вертится вокруг него, здравый человеческий смысл тоже объявил ее ложной; однако каждый философ знает, что старое изречение Vox populi — vox Dei (глас народа — глас Божий) не может пользоваться доверием в науке. Разум мне говорит: если можно показать существование многочисленных градаций от простого и несовершенного глаза к глазу сложному и совершенному, причем каждая ступень полезна для ее обладателя, а это не подлежит сомнению; если, далее, глаз когда-либо варьировал и вариации наследовались, а это также несомненно; если, наконец, подобные вариации могли оказаться полезными животному при переменах в условиях его жизни — в таком случае затруднение, возникающее при мысли об образовании сложного и совершенного глаза путем естественного отбора, хотя и непреодолимое для нашего воображения, не может быть признано опровергающим всю теорию. Каким образом нерв сделался чувствительным к свету, вряд ли касается нас в большей степени, чем то, как возникла самая жизнь; замечу только, что если самые низшие организмы, у которых не найдено нервов, способны воспринимать свет, то кажется вполне возможным, что известные чувствительные элементы их саркоды могли концентрироваться и развиться в нервы, одаренные этой специальной чувствительностью.
Исследуя градации, которыми шло совершенствование органа какого-либо вида, мы должны обратить внимание исключительно на его предков по прямой линии; но это едва ли когда-нибудь возможно, и мы вынуждены смотреть на другие виды и роды той же группы, тех потомков того же общего предка по боковой линии, для того чтобы узнать, какие были возможны градации и какова вероятность передачи некоторых из них в неизменном или малоизмененном состоянии. Но положение одного и того же органа даже у различных классов может иногда пролить свет на шаги, которыми шло его совершенствование.
Простейший орган, который можно назвать глазом, состоит из оптического нерва, окруженного пигментными клетками и прикрытого прозрачной кожицей, но без какого бы то ни было хрусталика или другого светопреломляющего тела. По мнению г-на Журдэна (Jourdain), мы можем, однако, спуститься даже на шаг ниже и найдем скопление пигментных клеток, лишенное нервов, лежащее прямо на саркодовидной ткани и, по-видимому, служащее органом зрения. Глаза вышеуказанной простой природы не способны отчетливо видеть и служат только для различения света от темноты. У некоторых морских звезд, по описанию того же автора, маленькие впячивания в пигментном слое, окружающем нерв, выполнены прозрачным студенистым веществом, представляющим выпуклую поверхность, подобную роговой оболочке высших животных. Он предполагает, что этот орган служит не для получения изображения, но только для собирания световых лучей и облегчения их восприятия. В этом концентрировании лучей достигается первый и самый важный шаг к образованию истинного глаза, дающего изображение; действительно, у некоторых низших животных обнаженное окончание оптического нерва погружено глубоко в теле, а у других выходит близко к поверхности; стоит только поместить это окончание на надлежащем расстоянии от концентрирующего аппарата, и на нем получится изображение.
В обширном классе Articulata мы можем начать с оптического нерва, просто покрытого пигментом, причем последний образует иногда нечто вроде зрачка, но без следов хрусталика или другого оптического аппарата. Относительно насекомых известно, что многочисленные фасетки роговицы их больших сложных глаз представляют настоящие хрусталики, а конусы заключают любопытно модифицированные нервные волокна. Но эти органы у Articulata так разнообразны, что еще Мюллер (Muller) делил их на три главных класса с семью подразделениями, не считая еще четвертого главного класса — агрегатов простых глазков.
Если мы подумаем об этих фактах, приведенных здесь крайне кратко, и примем во внимание обширный, разнообразный градуальный ряд различных глаз у низших животных; если вспомнить, как ничтожно число всех существующих форм по сравнению с вымершими, то исчезают трудности, препятствующие принять, что естественный отбор мог преобразовать простой аппарат (состоящий из оптического нерва, покрытого пигментом и прозрачной оболочкой) в такой совершенный оптический инструмент, каким обладает любой представитель Articulata.
Кто зайдет так далеко, не должен колебаться сделать еще один дальнейший шаг: если, прочтя эту книгу, он убедится, что обширные ряды фактов, не объяснимых с иной точки зрения, могут быть объяснены теорией модификации посредством естественного отбора, он должен допустить, что структура, даже столь совершенная, как глаз орла, могла образоваться тем же путем, хотя на этот раз неизвестны переходные стадии. Возражали, что для модификации глаза и для постоянного сохранения его в качестве совершенного инструмента должны одновременно совершиться многие изменения, что, как утверждали, недостижимо при помощи естественного отбора; но, как я пытался показать в моей книге об изменении домашних животных, нет надобности предполагать, что модификации эти происходили все одновременно, если они были крайне незначительными и градуальными. Различного рода модификации могли служить для одной и той же общей цели, как заметил м-р Уоллес: «Если хрусталик имеет слишком большое или слишком малое фокусное расстояние, это может быть исправлено либо изменением его кривизны, либо изменением его плотности; если кривизна неправильная и лучи не сходятся в одну точку, тогда всякое увеличение правильности кривизны будет уже улучшением. Ни сокращения зрачка, ни мышечные движения глаза не могут быть признаны безусловно необходимыми для зрения, а представляют только усовершенствования, которые могли быть добавлены и улучшены на любой стадии конструирования этого инструмента».» В высшем отделе животного царства, именно у позвоночных, мы исходим от глаза, настолько простого, что он состоит, как у ланцетника, из маленького мешочка прозрачной кожи, снабженного нервом и выстланного пигментом, но лишенного какого бы то ни было другого аппарата. У рыб и пресмыкающихся, как заметил Оуэн, «ряд градаций доисторических структур очень велик». Замечательно, что даже у человека, согласно авторитетному утверждению Вирхова (Virchow), прекрасный хрусталик образуется у зародыша из скопления эпидермальных клеток, расположенных в мешковидной складке кожи, а стекловидное тело образуется из эмбриональной подкожной ткани. Но для того чтобы прийти к правильному заключению относительно образования глаза, со всеми его изумительными, хотя и не абсолютно совершенными чертами строения, необходимо, чтобы наш разум руководил воображением; впрочем, я сам слишком живо испытывал эту трудность, чтобы удивляться, когда другие колеблются распространить принцип естественного отбора до таких поразительных пределов.
Трудно удержаться от сравнения глаза с телескопом. Мы знаем, что этот инструмент был усовершенствован длительными усилиями высших человеческих умов, откуда мы, естественно, заключаем, что и глаз образовался в результате аналогичного процесса. Но не будет ли такое суждение слишком поспешным? Имеем ли мы право приписывать Творцу интеллектуальные силы, подобные человеческим? Если мы желаем сравнить глаз с оптическим инструментом, мы должны в своем воображении представить себе толстый слой прозрачной ткани с промежутками, заполненными жидкостью, и с чувствительным к свету нервом под нею, и затем предположить, что каждая часть этого слоя медленно распадается на вторичные слои различной плотности и толщины, расположенные на различных расстояниях один от другого и ограниченные поверхностями, постепенно меняющими свое очертание. Далее, мы должны себе представить, что существует сила, представленная естественным отбором, или выживанием наиболее приспособленного, неуклонно и пристально следящая за каждым мельчайшим изменением этих прозрачных слоев и тщательно сохраняющая те из них, которые при меняющихся условиях каким-то образом или в какой-то степени способствуют получению более ясного изображения. Мы должны предположить, что каждая новая форма инструмента размножается в миллионах экземпляров и сохраняется лишь до тех пор, пока не будет произведено лучшее, вслед за чем все старые подверга ются истреблению. В живых телах вариация будет вызывать незначительные изменения, потомство будет их размножать почти безгранично, а естественный отбор будет с непогрешимым искусством отбирать каждое усовершенствование. Допустим, что этот процесс продолжается миллионы лет в течение каждого года на миллионах разного рода особей; неужели мы не можем допустить, что таким путем будет сформирован живой оптический инструмент, настолько же превосходящий инструмент из стекла, насколько произведения Творца превышают произведения человека?

Формы перехода

Если бы возможно было показать, что существует сложный орган, который не мог образоваться путем многочисленных последовательных слабых модификаций, моя теория потерпела бы полное крушение. Но я не могу найти такого случая. Без сомнения, существуют многочисленные органы, для которых мы не знаем переходных ступеней, в особенности если мы остановим внимание на крайне изолированных видах, вокруг которых, согласно моей теории, происходило значительное вымирание. То же относится к органу, общему для всех форм одного класса, так как в этом случае орган должен был первоначально образоваться в отдаленный период, и лишь после этого развились все многочисленные формы этого класса; и чтобы найти ранние переходные ступени, через которые проходил орган, надо обратиться к крайне древним прародительским формам, уже давно вымершим.

…………….

Об органических существах с особым образом жизни и строением, об их происхождении и переходах между ними

………….
Я теперь приведу два-три примера многообразия и перемен в образе жизни у особей одного вида. В каждом из этих случаев естественный отбор мог легко адаптировать строение животного к переменам в образе жизни или исключительно к одной из его привычек. Однако очень трудно решить, да для нас и несущественно, происходят ли сначала перемены в привычках, а затем в строении органов, или, наоборот, слабые модификации в и роении ведут к изменениям в привычках; и то и другое, по всей вероятности, часто имеет место почти одновременно. Б качестве примера изменившихся привычек достаточно указать на многих британских насекомых. питающихся теперь экзотическими растениями или исключительно искусственными продуктами. Можно привести бесконечное количество примеров, где привычки сделались разнообразными: мне случалось часто в Южной Америке следить за тираном-мухоловкой (Saurophagus sniphnratus), то парившим в воздухе над одним местом и затем перелетавшим на другое, подобно ястребу, то стоявшим неподвижно на берегу и вдруг бросавшимся в воду за рыбой, как зимородок. В нашей собственной стране большая синица (Parus major) порою лазит по ветвям, почти как поползень. то, подобно сорокопуту, убивает маленьких птиц ударами клюва по голове; я не раз видел и слышал, как она, подобно дятлу, разбивала семена тиса, ударяя ими по ветвям. В Северной Америке черный медведь, по наблюдениям Херна (Hearne), плавает часами с широко разинутою пастью и ловит таким образом водных насекомых, почти подобно киту.
………….

GD Star Rating
loading...

2 thoughts on “Ч. Дарвин «Происхождение видов…»

  1. Здесь приведен значительный фрагмент из сочинения Дарвина, достаточный для того, чтобы любой не предвзятый читатель мог составить представление о стиле и аргументации дарвиновской «теории».

    Чего стоит рассуждение о плавающем с открытой пастью медведе, который может, как нас подводит к мысли автор, таким образом в какой-то момент превратиться в кита. Восстает не просто здравый смысл против подобных доказательств, но есть просто критерий определения научности подобных суждений. Это утверждение не фальсфицируемео: сколько бы мы ни пялились на плавающего медведя, который ну ни как не хочет превращаться в кита, нам посоветуют еще немного подождать, а вдруг когда-нибудь все-таки это произойдет. Так вот, ребяты, докладываю: теория, которую нечем крыть как в данном случае – не научная теория, а догма, сравни божественному творению всего сущего. А вот утверждение, что медведь никогда не станет китом – в рамках науки, потому что может быть фальсифицировано, в том случае, если медведь все-таки в кита превратится. Т.е. то, что медведь не превратится в кита – вполне научная теория, которая противоречит догме Дарвина. А ведь весь его опус построен на подобных посылках. Особливо он любит говорить о дятлах. Наверное, те дятлы – эволюционисты, а те, кто несет подобную чушь не дятлы, а долбоебы от дарвинизма.

    Теперь о глазе, который может развиться у медузы на спине. Не-ве-рю! Не будет этого, верите – опровергайте! Флаг в руки, барабан на шею – и шагом-арш исполнять!

    Вот еще пример сложного органа: птичье крыло. На свете дохрена не летающих птиц. Вот пингвины. 18 видов. Многие думают, что живут они только во льдах Антарктиды. Нет, они живут вплоть до экватора, аж на милых сердцу автора нашумевшего бестселлера, Галапагосских островах. Что-то они никак не включатся в «борьбу» за существование и никак не научатся летать? Чего бы это так-то? Сколько веков понадобится, чтобы они научились? Любит автор долбить про дятлов, которые так ловко ко всему приспособились. А вот про пингвинов – слабо? Только вот, ведь, закавыка: должно еще и так совпасть, чтобы у них кости стали легкими, трубчатыми, как у птиц, а не как у тюленей – ведь не полетят, даже с орлиными крыльями, блин! Как же тогда птицы-то образовались? А? Мало того, что уродское крыло, не понятно для чего, как йух на лбу выросшее, совершенствовать, дык ведь еще и кости должны быть соответствующие? Какая цепочка должна быть переходных видов? Вначале уродцы-«пингвины» вроде теперешних, потом должны появиться уроды с трубчатыми костями? И как, и почему это должно закрепиться в потомстве? Как более легкие кости помогут в борьбе за существование пингвинам, которые не научились летать? А не наоборот? Нырнуть на глубину полкилометра, как делают императорские пингвины, проще с более тяжелыми костями или я ошибаюсь? Значит прежде, чем появятся легкие кости, должны вырасти у пингвинов орлиные крылья? Ну, с орлиными крыльями много не поныряешь – опять затык?

    Ну и если, все-таки, произойдет «эволюция», кто-нибудь верит, что законченный летающий пингвин будет обнаружен при палеонтологических раскопках, а вот эти мириады недоделанных птиц куда-то бесследно исчезнут?

    А ведь нету этих «переходных» птиц в земной летописи! Как нет и следов эволюции глаза. Когда говорят о переходных видах, то имеют ввиду не двух червяков, ничем друг от друга не отличающихся морфологически, но отличающихся лишь тем, что их линии не скрещиваются, а именно наличия недоделанных крыльев, переходных глаз и тому подобного. Впервые глаз появился у трилобита, и это был совершеннейший глаз, более сложный, более совершенный, чем человеческий, который потом был не раз повторен в других творениях и дошел до наших дней, например у пчелы и стрекозы.

    Механокреационисты, на самом деле, очень уязвимы для критики. Механицизм, по определению, должен легко описываться в терминах математики, тем более в тех случаях, когда речь идет о вероятностных процессах. И здесь они терпят сокрушительное поражение: не только уязвима идея начального случайного возникновения жизни, но и ее совершенствования. Получение информации извне и неосмысленное реагирование на нее, на генетическом уровне, не сможет вести к совершенствованию организмов, это элементарно доказуемо средствами математики. Смотрите пример подобного доказательства на этом сайте, которое недвусмысленно говорит о том, что если имеется эволюция, то она невозможна без предварительного плана, т.е. прежде чем началась эволюция, должен быть создан план этой самой эволюции. Так вот, господа эволюционисты, нужно, все-таки не только изучать эволюцию, но не мешало бы разгадать и план ее, не так ли?

    GD Star Rating
    loading...
    1. Да-да, и по теории Дарвина не понятно еще- что мешало какой-нибудь птичке колибри превратиться в дракона. 🙂

      GD Star Rating
      loading...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Подпишитесь на рассылку

Введите Ваш E-mail, что бы быть в курсе


Subscribe!